Самый тоскливый звук, который я не могу забыть, остаётся в моём сознании, как след калёного железа на коже, с тех пор, когда мне было пять лет, это было на молочной ферме моего дяди.

Самый тоскливый звук, который я не могу забыть, остаётся в моём сознании, как след калёного железа на коже, с тех пор, когда мне было пять лет, это было на молочной ферме моего дяди. У коровы родился чудесный телёнок. Матери позволили заняться её ребёнком, но только в течение одной ночи. На утро после рождения телёнка отобрали у матери и поместили в загон для телят на гумне, всего лишь метрах в десяти дальше: мать могла отлично его видеть. Мать могла видеть своё дитя, слышать его запах, его голос, но не могла касаться его, его успокоить и ухаживать за ним. Это было мучительно — слышать душераздирающее мычание, которое она издавала непрерывно — минута за минутой, час за часом, в течение пяти долгих дней. Это самые мучительные и тяжёлые слуховые воспоминания, которые всегда со мною. Начиная с того времени, как это произошло, каждый раз, когда я слышу, как кто-то заявляет, что у животных нет чувств, мне стоит только вспомнить о душераздирающем крике этой матери, которая оплакивала своего ребёнка от всего своего коровьего сердца. Для материнской любви нет видовых преград и я думаю, что все люди, сердце и душа которых — веганские, — знают, что это правда.

— Майкл Клэпер